Борис Абрамович Галицкий

А в это время на уроке обществоведения мы тоже изучали вопросы, связанные с конституцией и с выборами.

Преподаватель по имени Рувим, маленького роста человечек, нам объяснил, что в каждом округе должно быть столько-то человек.

А в это время на Северном полюсе уже были папанинцы. Папанин — начальник станции, Эрнест Кренкель — радист, Федоров и Ширшов.

Я спросил: «А как же там? Там же четыре человека, меньше, чем требуется округу. Как они будут голосовать?»

Он говорит: «Значит, они не будут».

Я возмутился, стал с ним спорить: «Такие хорошие люди — и не будут голосовать, почему? И потом как выбирать, когда кандидат всего один?».

Это вообще был опасный вопрос. Рувим стал мне объяснять, что, прежде чем кандидат попадет в список, его обсуждают на всех заводах, на предприятиях, и это уже гарантия того, что его надо выбрать. А я был не согласен. Слово «выборы» я не понимал. Кончилось тем, что папу вызвали к директору.

Сказали: «Очевидно, у вас в доме нехорошие разговоры ведутся, потому что ваш сын высказывает такие мысли. Примите меры».

Если бы папа был не сапожник, а какой-нибудь ответственный партийный работник, этого было бы достаточно, чтобы его посадили.